… Может быть, годы, проведенные мною на кафедре атеизма, и нельзя назвать самыми безмятежными в моей жизни. Но все же я там занимался изучением религиозной философии. А востоковед Людмила Шапошникова в 1954 г. защитила свою единственную, кандидатскую, диссертацию на тему, не очень близкую к философии – «Борьба рабочего класса Индии за руководящую роль в национально-освободительном движении накануне Второй Мировой войны (1934-1939)». Может быть, поэтому ей так трудно понять, когда религиозная философия переходит в религиозный культ.

Секта или «синтез всех религий»?

Рериховское учение утверждает, что оно нашло способ объединения всех религий. Соответственно, любая дискуссия с рерихианством оказывается борьбой против веротерпимости и просто агрессивной выходкой.

Но от кого же в данном случае исходит агрессия? Любой человек, читавший труды Блаватской, знает, с каким раздражением она при каждом удобном случае отзывается о христианстве. Но дело не в эмоциях. Душить можно и с улыбкой. В том «общерелигиозном синтезе», который предлагают теософы, христианство на самом деле должно быть просто растворено в оккультизме. Поэтому сопротивление теософскому «примирению» для христианства есть вопрос выживания.

В религии действует тот же закон, что и в математике – общий знаменатель всегда наименьший.

Объединение православных и протестантов, например, предполагает, что, сохранив общую для нас Библию, православные должны будут убрать иконы, красоту Богослужения, таинства, почитание святых, молитвы за усопших – в общем, все то, что отсутствует в протестантизме.

Объединение христиан с иудеями, в свою очередь, отнюдь не обогатит жизнь христиан, а урежет ее: из Библии мы должны будем устранить Евангелие и остаться только с книгами Ветхого Завета.

То, что объединяет нас с мусульманами – это вообще всего лишь одна, первая книга Ветхого Завета – книга Бытия.

Но если мы захотим найти общий знаменатель с буддистами, то даже свидетельство книги Бытия о Боге как о Творце окажется излишним, разъединяющим…

Мне однажды довелось присутствовать при выработке экуменического документа. Главы религиозных объединений Советского Союза решили совместно призвать народы к единству и миру. Текст, естественно, был подготовлен Патриархией заранее. Возражений он ни у кого не вызвал. Но вот, когда настала уже последняя минута перед подписанием, вдруг г-н Бычков, возглавлявший тогда баптистов, робко заметил, что ему неудобно подписывать документ, в котором нет ни одной евангельской цитаты: «мы же евангелисты, и у нас принято каждый шаг обосновывать авторитетом Слова Божия – так что меня просто не поймут, если я подпишу текст, не возвещающий Евангелие». Православные и католики с радостью его поддержали. Но тут взял слово главный раввин А. Шаевич и вполне резонно возразил, что ему совсем уж не с руки подписывать текст, апеллирующий к авторитету Нового Завета. Он предложил найти соотвествующий призыв к миру в Ветхом Завете. Христиане, понятно, возражать не стали: Библия есть Библия. Но едва только нашли соответствующий призыв ветхозаветного пророка, как встал исламский муфтий и сказал, что этого места нет в Коране. Но тут же он сам и предложил выход из создавшейся ситуации: поскольку Коран в основе своей есть пересказ Ветхого Завета, то можно найти место, которое есть и там, и там. И вот когда нашли-таки аят, говорящий, что «Творец создал нас для жизни», встал буддист… Он напомнил, что в буддизме нет понятия Творца. Пришлось ограничиться написанием «Истины» и «Мира» с больших букв.

Так что путь к объединению религий – это или взаимное обеднение их всех через сведение к общему знаменателю (который оказывается равен максимуму безверия). Или – это подгонка всех религий под некий идеал «мировой религии», рожденный в чьей-то голове. В таком случае многообразие исторических религий должно уступить место навязчивой и горделивой утопии.

Не надо нас женить без нас. Прежде чем приступить к синкретизации, например, христианства и буддизма, неплохо было бы спросить и у христиан, и у буддистов – считают ли они значимыми свои различия, хотят ли они ими поступаться.

У разных религий разное лицо и их своеобразие настолько велико, что не может быть подменено неким синкретическим суррогатом.

Христианская отчетливость в конечном итоге гораздо более плюралистична, чем теософская «веротерпимость». Теософ во что бы то ни стало старается свою веру обнаружить везде, изнасиловать как угодно тексты – лишь бы найти реинкарнацию там, где ее не было. Христианин спокойно готов признать, что индусы верили так, как никогда не верили евреи и христиане.

Какая схема истории религии более тоталитарна: теософская, пытающаяся всех подстричь под одну, свою, гребенку, или христианская, которая свидетельствует свое отличие от других, но тем самым и не старается подогнать остальных под себя?

Мы живем в довольно странное время. После 70 лет тотальной войны с духовностью люди вдруг возомнили, что они «переросли Евангелие». Не научившись даже элементарной религиозной азбуке, они требуют: «дайте нам эзотерику!». Если и были «тайные учения» у древних христиан – то по каким признакам можно оценить религиозный прогресс столь положительно, чтобы прийти к выводу о том, что нечто, спрятанное апостолами от их современников, можно сегодня выставлять на рыночные лотки? Неужели не очевидно, что название популярной книги «Введение в эзотерику» просто смешно?

Еще более странно увлечение астрологией у людей, которые не видят звезд. Естественны слова Канта о том, что две вещи вызывают в нем постоянное изумление: «нравственный закон во мне и звездное небо надо мной». Но Кант еще мог видеть звезды из своего дома. А из утробы сегодняшних городов звездного неба не увидишь. Уличные фонари затмили звезды и заменили их собою. И вот – не видя звезд, не испытывая эстетического и даже более глубокого, онтологического потрясения пред «звездным хором», современные горожане научились почитанию звезд через газеты… И хотя бы поэтому в сегодняшней астролатрии есть глубокая неправда и безобразие. Сегодняшним язычникам не хватает естественности. Городская природомания вся пронизана фальшью. Псевдонародные календари ежедневно напоминают пассажирам метро, что сегодня пора выгонять скот на выпас или что пришла пора теребить лен. Приметы, сложившиеся в одной какой-то волости и, может быть, вполне пригодные для нее, теперь одновременно и без всякой коррекции сообщаются жителям Тихоокеанского побережья, Мурманской области и Ставрополья. Даже странно, что у нас не публикуют «народно-православного» египетского календаря: «под Рождество пора собирать бананы».

А еще, приступая к сравнительному изучению религий, нельзя не поразиться тому, что «не видят разницы» между религиями журналисты и учительницы – то есть люди, составившие представление о религии на основе трех-четырех книжек. Монахи же, всю жизнь посвятившие духовной борьбе, решительно отвергают синкретизм. «Синтетическая» теория не может объяснить того простого факта, что именно религиозно-непрактикующие люди, судящие о верах понаслышке, являются адептами этой теории, а религиозные практики относятся к ней более чем холодно.

Почему Святые – от ап. Павла до о. Иоанна Кронштадтского – предупреждали о необратимом различии религиозных путей, а люди, далекие от христианской религиозной практики, считают, что идти можно любой дорогой и тропкой и даже вовсе без оной? Почему люди, вряд ли твердо знающие «Отче наш» и наверняка не помнящие слов разрешительной молитвы на исповеди – стоят за соединение всех вер, а преп. Амвросий Оптинский и Серафим Саровский, ап. Павел и Григорий Богослов 93 – против? Неужели и этот очевидный факт не взывает к разуму и к совести?